Потолок был грязно-белый, но без единой трещины. Взгляд бесцельно блуждал по бесцветной поверхности, зацепиться было не за что.
Забавно, что нечто подобное царило и в моих мыслях.
Голова равномерно и глухо гудела, во рту пересохло. Тело не болело, но я подозревал, что это - лишь затишье перед бурей, и стоит мне пошевелиться...
- С пробуждением. - раздалось сбоку; этот голос цепким крюком выдернул меня из закручивающегося водоворота размышлений.
Она сидела возле кровати, сложив руки на сумке, пристроенной на коленях. Теперь, когда разум не был затуманен, я мог рассмотреть свою спасительницу лучше. Это в данный момент казалось мне куда более важным, чем попытки понять, где я.
Обождет. Мне без разницы, где умирать - и настолько же без разницы, где жить.
...теперь незнакомка не казалась мне безнадежно далеким существом. В ней не осталось ничего от той сущности, что привиделась мне. Ее глаза, чуть припухшие, словно от частых слез или отсутствия сна, выражали бесконечную усталость. И вся ее чуть сутулая фигура, слегка подрагивающие пальцы, машинально теребящие замочек сумки, и эта разнесчастная трость, прислоненная к краю кровати - все это складывалось в одну большую, невыносимо печальную историю.
Но при этом лисица была обычной. Не печальная валькирия, бесконечно отстраненная, непонятная простым смертным. Нет. Трагедии, оставившие печать на ее, в общем-то, довольно приятном лице, были чем-то, что я мог бы представить. Чем-то, чему я мог бы посочувствовать. Это были проблемы нормального, обычного живого разумного существа...
- Думаю... - начал было я и осекся, растерянный от звуков собственного голоса.
Памятуя о прошлом печальном опыте, вздохнул я осторожно, после чего не менее аккуратно пошевелился, слегка приподнимаясь, чтобы лечь повыше.
Спасительница молчала, не отводя от меня взгляда темно-янтарных глаз. Цвет вызывал смутные ассоциации с крепким-крепким чаем, но я опасался следовать за ними, поскольку они могли привести меня куда угодно. А я, кажется, не был готов пытаться исследовать руины своей памяти.
Чайные глаза... Очень, очень теплый цвет.
- Я должен вас поблагодарить. - все еще негромко и несколько сипло произнес я.
- Не о чем. - ее голос тоже был тих, в нем также присутствовала хрипотца; девушка явно была простужена, - Главное, что вы выжили. Было слишком много крови.
Она глянула в сторону окна.
Щелк-щелк. Щелк-щелк. Нервные пальцы дергают поблескивающую в мертвенном освещении застежку. Щелк-щелк.
- Мне очень жаль, что я доставил вам так много неудобств. - я попытался улыбнуться, запоздало сообразив, что не только не помню собственного лица, но теперь еще и совершенно не уверен, в каком оно может быть состоянии; улыбка могла произвести совсем не то впечатление, которого я хотел добиться.
- Врачи говорят, особой опасности для жизни нет. - девушка произносила это очень будничным голосом, будто бы рассказывала мне о каком-то общем и не слишком близком знакомом, - Хотя еще бы немного позже - и ваш магический потенциал стал бы вашим убийцей. Чувствуется, вы серьезно исколдовались, прежде... Прежде, чем это случилось.
Я - маг. Хорошо, допустим, я...
- Быть магом, моя дорогая, это большая ответственность. - я улыбаюсь, прикрывая глаза; пальцы едва касаются шершавой поверхности потертой веками страницы фолианта.
- Я знаю! - отвечает мне упрямый детский голос, - Когда я вырасту, я буду очень великим магом, прямо как ты!
Тихо звякают склянки, и я, даже не глядя, уже знаю, что эта маленькая девочка снова снесла локтем очередную реторту. Что поделать, обучение требует жертв не только со стороны ученика...
- Честно говоря... - я очень самокритично усмехнулся, - Я не знаю, что случилось. Я ничего не помню.
- Вот как. - ее зрачки чуть расширились, но больше лисица никаких изменений в мимике не продемонстрировала, - Это очень плохо.
- Ну, я, по крайней мере, действительно жив. - моя усмешка превратилась обратно в мягкую улыбку, - Но, позвольте, я проявил невероятное неуважение, даже не спросив вашего имени.
- Линда. - лаконично ответила собеседница, тряхнув темно-каштановыми с блеснувшей на свету проседью волосами, - А вы свое, выходит, не помните.
- Отчего же. - улыбка непроизвольно приугасла, но я заставил себя улыбнуться шире, - Меня зовут Сириус.
Звук собственного имени отозвался глухой болью в груди. Кажется, раньше я называл его достаточно редко...
Линда ничего не ответила, и комната погрузилась в мягкую, ватную тишину. Молчание не казалось мне напряженным или неловким, пока я не услышал возобновившиеся щелчки маленького замочка.
- Мне... - начала было девушка, осеклась, закашлялась, - Я пойду. У меня работа.
- Конечно. - я очень старался, чтобы мой голос звучал достаточно безмятежно, - Я вам бесконечно благодарен - и за спасение моей жизни, и за этот разговор, Линда.
Лиса отстраненно кивнула, торопливо поднимаясь. Я наблюдал за тем, как она, чуть припав на правую ногу, берет с дальнего конца кровати оставленное там пальто и шарф, потом настал черед трости. Моя спасительница решительно, почти не хромая, дошла до двери и вдруг обернулась:
- Я еще зайду. - стрельнув теплыми рыжеватыми глазами в мою сторону, прошелестела она.
Только когда за Линдой закрылась дверь, я, все еще пребывая в чувствах довольно смешанных, позволил себе оглядеть помещение, где я оказался. Конечно же. Врачи. Я в госпитале. Ну, или как это зовется здесь...
Понятия о предметах и явлениях разных миров и времен перемешивались в моей голове, вызывая только тупую боль в висках. Я обессиленно опустился на подушку, беспомощно глядя в сторону окна.
Как было бы здорово вдруг обернуться птицей. Сбросить с себя неподъемные оковы больничного одеяла, распахнуть руки-крылья, встречая перьями потоки ветра, а грудью - свет холодного зимнего солнца.

Я закрыла дверь палаты, на мгновение прижалась к ней спиной. И вот не было же у меня печали. Только не хватало еще начать мужиков на улицах подбирать. Разумеется, как мог бы пошутить кто-нибудь из моих немногочисленных друзей, с моими проблемами в личной жизни это не самый плохой вариант, на определенный момент да повезет...
Я то ли тихо засмеялась, то ли захныкала, отлипая от двери. Пальцы от нервов дрожали так, что рука едва не соскальзывала с набалдашника трости, а лекарства-то все дома. Ведь мне же надо было именно сегодня забыть их взять!
Линда, Линда, возьми себя в руки, подумала я, направляясь к выходу. Как-то по пути умудрилась исполнить смертельный номер: "Имея сумку и трость как доп. нагрузку, попробуй одеться до выхода на улицу". Зачем такая спешка - непонятно. Рабочие дела на самом деле не столь срочные, как я сказала, да и добираться отсюда уже не так далеко - подземка совсем рядом, на счастье посетителей, тащущих неподъемные баулы с гостинцами больным.
Проводив взглядом очередную такую заботливую, пожилую сову с огромным пакетом непойми чего, я вздохнула. И вот тащат же, и не лень. Даже если проведываемые отпинываются ногами и руками. Я хмыкнула, застегивая последнюю пуговицу. Поправила шарф, кивнула охраннику и решительно толкнула дверь.
Улица дохнула мне в лицо прохладным ветром, несущим запахи города - машин, еды из ближайшей закусочной и совершенно особый, ни на что непохожий запах метро.
Достаточно бодро вышагивая по улице, я на ходу достала из кармана пачку сигарет и зажигалку. Закурила, все еще старательно не думая о новом знакомом. В конце концов, у меня еще так много дел... Кстати о делах.
Я достала из кармана телефон, набрала Михаэлю. Надо было его предупредить, что я приеду чертовски позже намеченного времени.
- Линда! Девочка, ты звонишь сказать, что уже подходишь к подъезду? - собеседник беззлобно рассмеялся.
Знал же, зараза, что нет. Я закатила глаза, усмехаясь.
- Дружище, я сегодня спасаю мир, так что я только-только спускаюсь в метро с... - я огляделась, - Южной улицы. Сам понимаешь, ехать мне до тебя...
- Понимаю-понимаю. - невидимый собеседник хрюкнул от смеха, - Спасительница ты наша. Нет бы сначала меня спасти!.. Кстати, мне тут звонила Аманда.
- О, это так прекрасно. - я скривилась, вспомнив нашу бывшую одноклассницу, - Чего хотела?
Михаэль охотно стал рассказывать, чего именно Ами (она всегда настаивала, чтобы ее называли именно так, хотя как по мне, это просто отвратительно звучит) хотела. А я вдруг услышала, неожиданно четко, диалог проходящих мимо меня подростков, тащащих пакеты, видимо, в больницу.
- Патрик все-таки придурок. - скорчив рожу, протянула девчушка, маленькая кошечка с облаком пушистых светлых кудряшек, обрамляющих кругленькое личико, - Предупреждаешь его, предупреждаешь, а этот ушлепок все равно делает по-своему и, естественно, калечится. И мы все равно каждый раз к нему бегаем. И будем бегать ведь.
- Да ладно тебе, Элли, - идущий рядом с ней паренек засмеялся и кинул девочке апельсин, - Ты бы лучше фрукты повнимательнее выбирала. Смотри, какой поганый апельсин.
Я остановилась, так и замерев с телефоном в руках.
- Линда? - позвал заподозривший неладное Михаэль, - Линда? Алло?
Я приоткрыла рот, кажется, хотела что-то сказать. Сигарета выпала, я проводила ее взглядом. Вот она упала на грязный асфальт, прощально выстрелив в пространство россыпью маленьких искорок.
Мои губы дрожали.
...а Сириусу никто даже поганого апельсина не принесет, например.