Я сидел, прикрыв глаза.
Весна.
Сакура, растущая вокруг моего храма, уже вовсю цвела; на еще не прогретую солнцем землю лепестки падали будто бы подкрашенный снег.
Воздух, до того по-зимнему стеклянный, постепенно смягчался под ласковым светом весеннего солнца.
Выдался тот самый редкий момент, когда общий поток посетителей закончился, и у меня появилось немного времени, чтобы передохнуть. Поэтому я и мой четвероногий друг сидели на самой верхней ступени, обозревая открывающийся вид.
Лис поддел носом мою кисть, просовывая морду под ладонь. Намекнул, что надо бы его погладить - для достижения великой гармонии, не иначе. Я исполнил его молчаливую просьбу, прикрыв глаза. На самом деле руки уже давно гудели, а пальцы - неприятно подрагивали. Но мой долг, как служителя Инору и как последнего из моего рода - тратить свой дар на благо окружающих. Если Милосердной было угодно и меня одарить этой способностью, то с моей стороны было бы малодушно и недостойно (не говоря уже о прочем) не использовать его по назначению.
В конце концов, мне нравится этим заниматься. Врачевание - это не только мой долг, это вся моя жизнь. И мне хотелось бы, чтобы так всегда и оставалось...
Я вздохнул.
Милосердная Инору пока берегла меня от исполнения знака, однажды увиденного моей матерью. Великая, я хочу верить, что ты и дальше будешь отводить от меня такую судьбу.
Коори, до того сохранявший почти полную неподвижность, вдруг ощутимо напрягся. Дернулись под моей ладонью заостренные уши, зверь тихо рыкнул.
- Господин... Господин Синомори! - запыхавшийся мужчина едва не запнулся на последних ступенях, но я успел его поддержать.
- Я слушаю. Успокойтесь.
- Там... Там опять - он! Пророк!
Я едва не выпустил влажную ладонь говорящего. Из всего, что могло произойти, это было одним из самых плохих вариантов.
- Он ранен! - селянин стал так размахивать руками, что мне пришлось выпустить его запястье, - Истекает кровью! Мы не стали нести его сюда, хоть и знаем, что обычно вы его лечите, господин Синомори. Не злитесь на нас.
- Его боятся. - я на мгновение прикрыл рукой лицо, - Я понимаю. Отведите меня к нему.
Я решительно поднялся. Мой вечный спутник тоже поднялся на лапы, выражая готовность следовать за мной куда угодно. Впрочем, мне отчего-то казалось, что лис очень и очень недоволен.

Лист, оторвавшийся от ветки, медленно кружился в пробивающемся через переплетенные кроны деревьев свете. Медленно.
Мед-лен-но.
Он качался в воздухе, словно плывя по невидимому течению. Иногда, словно противясь незримому потоку, он на мгновение (и оно было бесконечно долгим) замирал, после чего неумолимая сила продолжала тянуть его дальше вниз.
Боги не жалуют тех, кто противится их воле.
Падение листка показалось мне настолько захватывающим зрелищем, что я на время даже забыл о своих ранах. Тем более, что, завороженный, я почти не шевелился, и очередные метки моей криво складывающейся судьбы оставались не потревоженными.
Голоса я услышал даже раньше, чем треск веток под ногами идущих. Смутно припоминаю, что некоторое время назад кто-то поблизости что-то говорил. Наверное, деревенские - они так сильно меня боятся, что обычно даже не подходят. Хотя, наверное, хочется. Наверное, добить.
Свет загородила высокая фигура. Я разглядел скольжение бликов по вьющимся золотистым прядям. Пришел все-таки.
Я отвел взгляд. Сам целитель интересовал меня не так сильно, сколько путешествующее с ним чудовище. Чудовище было о четырех лапах и имело девять хвостов хвостов. Сколько было в оскаленной пасти зубов - не поручусь, ровно как и не стану клясться, что они растут лишь в один ряд.
- Я тебя вижу, демон. - слабо произнес я, растягивая пересохшие губы в улыбке.
Хвостатый монстр вскинул острые уши, кончики которых чуточку тлели, и оскалился еще шире.

- О чем он говорит? - забеспокоился мужчина за моей спиной, - Какой еще демон?
- Бросьте. - строго сказал я, бегло оглядывая раны, - Он потерял много крови, боюсь, подозревать сейчас его разум в трезвости еще более глупо, чем в любое другое время.
Коори тихо тявкнул, морща кожаный нос. Он никогда не проявлял особой любви к Пророку. Но до тех пор, пока не пытался на него броситься, это можно было терпеть. Всем троим.

Облака в бесконечно далеком клочке неба между ветвями клубились, складываясь в лица и силуэты. Где-то там, наверное, было и опечаленное лицо матери, и вскинутая в отрицающем жесте ладонь отца. Где-то там...
Где-то там, между вишневыми деревьями божественных садов, они оплакивают еще живого меня.

- Мне понадобится ваша помощь. - я развернулся к моему проводнику.
Тот вздрогнул, сделав шаг назад.
- Я... я-я...
- Просто помогите мне сделать носилки из веток, этого будет достаточно.
Пока я договаривал, мой лис уже отбежал в сторону за вполне подходящей для основы ветви.
Нравится ли мне Пророк, не нравится. Удел служителей Милосердной - своими руками нести ее свет страждущим. А кто мог более нуждаться в помощи, чем тот, от кого отказались абсолютно все?
Глупо было бы врать, что я его не боялся.
Но Инору отвернула бы от меня свой лунный лик, посмей я поддаться эмоциям.