Дорогой дневник!
Уже прошел почти месяц с тех пор, как меня назначили на должность куратора Лойра. Не буду врать, что это был простой месяц, но я справилась. Выжила, я бы даже сказала.
Думается, нет нужды по-новой живописать все те трудности, через которые мне пришлось пройти - будь то проблемы коммуникации с ближайшим окружением ученого или же факторы, создаваемые им самим. Я научилась разбираться в большой части используемых им реактивов, перемещаться по лаборатории, не касаясь пола (а порой и стен в том числе), знаю, какие элементы обстановки пригодны, чтобы использовать их как моментальную опору, а на каких можно и поболтаться немножко. Моя физическая подготовка, до того пребывавшая на уровне между "удовлетворительно" и "хорошо", причем ближе к первому, ныне находится, скорее, возле отметки "отлично". И это совсем не предел - настойчивое, я бы даже сказала "назойливое" желание жить способствует тому безмерно.
Сегодня на рабочем месте я столкнулась с одной из ученых НИЦИЭ. Этот неловкий момент, когда сотрудница смотрит на тебя и спрашивает, что ты здесь делаешь. Однако потом момент внезапно стал еще более неловким - но уже для нее, потому как я сообразила, что я-то тут как раз работаю, а вот что она, Луция, здесь забыла - вопрос хороший. Хороший, но так и не выясненный.
Не люблю, когда что-то подобное происходит.

Ведение записей - привычка детства, вошедшая в традицию с поступлением в штат Научно-Исследовательского Центра Имени Эшворда. Очень помогает упорядочивать мысли и отслеживать изменение собственной личности. Словом - польза. А так как моя семья не страдает завышенным любопытством, никто в мои записи не лезет. Если бы лезли - я бы уже узнала.
Сил нет. Думаю, продержалась до победного и законспектировала весь прошедший день я исключительно на упрямстве и профессиональной выучке. Или все-таки дрессировке, как выражается моя сестра? Впрочем, обе точки зрения имеют право на жизнь, и у меня нет ни малейшего желания выбирать, какая из них более обоснована.
Я вытянула из волос перо-манипулятор от электронного блокнота, лежащего передо мной на столе. Ничего не могу поделать с этой привычкой закручивать писчие принадлежности в собственную шевелюру.
- Глупая привычка. - я какое-то время смотрю на ручку, потом укладываю ее в паз на обложке.
Отодвигаю записную книжку и практически растекаюсь по поверхности стола. Аааа, Бог-из-Машиныкакжеплохо-то. Вроде бы вот она, ночь последнего рабочего дня, я дома, впереди целых два наизаконнейших выходных, пара дней, когда к лаборатории поднадзорного лучше не приближаться вообще. А потом приходи, разгребайся, хорошо, если есть хотя бы хаотичные записи...
Зато какая школа жизни, а? Как закаляет характер, как дисциплинирует... ну, впрочем, об этих аспектах новой работы я уже писала.
Помнится, девушка, присматривающая за Лойром, как-то спросила меня на одной из самых первых встреч, за что, мол, меня так ненавидит начальство. Тогда я не придала этому значения больше, чем как просто нелепой попытке меня поддеть, но спустя некоторое время я начала понимать, что имела в виду Мирт. Потому что отправить меня курировать работу ящера при тогдашних моих показателях с большой долей вероятности означало меня угробить. Чем же я так начальству насолила? Хотя, думаю, отчасти это можно объяснить радикальными методами организации, плюс, возможно, они таким образом время от времени тестируют сотрудников, выявляя... э... недостойных. Хотя, точнее будет сказать "неприспособленных" или "не приспособленных в достаточной степени". Или как еще угодно, суть понятна.
Я вслепую нашариваю куб с салфетками, зафиксированный у левого края и какое-то время усердно оттираю косметику с лица, немного приподнявшись над столом. Это требует определенной сноровки и использует остатки моих сил, но если не смыть с себя эту химию, к утру лицу будет плохо. Хуже, чем обычно.
Закончив, я еще некоторое время трачу на почти сладкое бессилие, лежа оттертым лицом в стол. Потом все же совершаю над собой абсолютно нереальное усилие, и поднимаюсь. Попутно смахиваю смятые салфетки в утилизатор и, пошатываясь, направляюсь к выходу из комнаты. Я слышу негромкую музыку из соседней комнаты, значит, Марк сегодня дома.
Прошло столько времени, а я все еще испытываю неловкость каждый раз, когда стучусь в его дверь. И хотя сам брат говорит, что произошедшее - лишь его вина, и я имею полное право заходить к нему без стука, мне все еще не по себе каждый раз, когда я стою перед его дверью.
А ну как там снова внутри что-нибудь... происходит?
Пока я размышляла, дверь отъехала в сторону.
Марк лежал на диване, сцепив руки на животе и свесив одну ногу. Он перевел взгляд с потолка на меня и мягко улыбнулся:
- Привет.
- Привет-привет! - я радостно, как мячик-попрыгунчик, заскакиваю в комнату.
Дверь за моей спиной с мягким шипением закрывается, повинуясь двойному хлопку ладоней брата. Я же самым бессовестным образом добираюсь до дивана, где и заваливаюсь отдыхать. Прямо на Марка. Я так очень часто делала, когда уставала после учебы - спать с кем-то гораздо приятнее, чем в гордом одиночестве. Ну а коль скоро старший оказался не против, привычка закрепилась. Времени, конечно, прошло много, выросла я порядочно, но вроде бы Марк ни разу не жаловался, что ему тяжело.
Сейчас тоже только мимоходом погладил меня по спине и заложил руки под голову, лениво глядя вверх. Я точно знала, что сейчас он думает об очередной музыкальной композиции, а потому не мешала ему разговорами. Откровенно говоря, и не хватило бы меня сейчас, на треп-то.
Я нащупала болтающиеся на моей собственной шее наушники, воткнула в уши и клацнула кнопкой зацепленного на поясе плеера. В наушниках сначала раздался тихий сухой треск, потом стеклянное звяканье. Я невольно улыбнулась: я же прекрасно помню, как это все записывалось.
Вокальные данные Лойра удивительны не менее, чем интеллектуальные. Сначала, когда Мирт попросила меня записывать, как он поет, я твердо уверилась во мнении: издевается. А потом, так сказать, засвидетельствовала сие явление лично, и...
И теперь использую записи как колыбельные. Серьезно! Каждый раз поражаюсь, насколько низкий и глубокий у него голос - когда ящер просто разговаривает, это не так заметно, тем более что обычно я больше занята недоумением или негодованием по поводу смысла реплики, а не размышлениями над тем, как она прозвучала. Хотя, конечно, впоследствии случалось...
Один наушник невероятным образом выпал из моего уха. У меня не было сил пошевелиться, но, исходя из смещений Марка, я сделала вывод, что он виновник внезапному исчезновению. Какое-то время мы слушали запись в полной тишине, потом брат протянул:
- Знакомо звучит. Кажется, в Сети мелькало что-то похожее.
Ну разумеется. Если дело касается музыки, старший обязательно в курсе!
- Это мой подопечный. - едва выговариваю я; усталость сковала даже мой артикуляционный аппарат.
Еще немного Марк молчит, а потом глубокомысленно выдает:
- Ну и кадры же губит это ваше НИЦИЭ.
- Ты даже не представляешь, насколько ты прав, - вновь вяло, но отзываюсь я, - Ты просто не представляешь...