Удивительное дело, но голова не болела. Этим чертовски солнечным утром меня не бесили даже птички, свившие гнездо, не иначе как по природной тупизне своей, в кроне дерева рядом с участком. Которую неделю отлично видя этот пернатый рассадник пернатого зла со своего места, я впервые не рвался покончить как со своими страданиями, так и с их жизнями методом самым действенным и радикальным, понеся после незаслуженное наказание за умеренную стрельбу. Вот такой вот я страдалец.
В ожидании уведённого Эльзой напарника я корпел над очередной объяснительной. У меня порой возникало ощущение, будто бы в заместительском кабинетике необходимо переклеить обои, а тратиться они стесняются, или просто зажимают. И вот, со дня на день, стены залепят всеми моими отчётами. Их уже давно хватает и на большую площадь.
Сегодня я решил украсить (дополнить, если угодно) форму рисунками самого скверного характера. Иллюстратор из меня негодный, и именно потому я и взялся. Чтобы Эльза поняла, всё поняла. Чтобы эта сука бессердечная наконец-то страдала так, как страдаю я. Никто не докажет.
Кофе кончился. Но мне всё ещё требовалась приправа для вдохновения. Я с лёгкими налётом тоски глянул в сторону сиротливо возвышающейся на противоположном столе бутылки кефира. Она могла бы всё решить. Но я слишком стар для такого дерьма, как бег от стола к столу. Потому я доехал до кефира на стуле. Идеальное преступление.
Уже заканчивая бутылку и свою труд, я почувствовал, как в груди что-то начало сводить. Долгий и печальный опыт подсказывал мне, что дело не в опасности отравления. Сводящие зубы и уставшая на загривке шерсть только подтвердили мои догадки.
Стоун шёл по коридору. По нашему коридору. И, вразрез с местными шуточками, я точно знал куда.
Дверь неуверенно открылась. Я замер, ожидая. Сперва появилась аура неуверенности, затем - хвост мехового воротника, и после - уже сам Стоун. Он (Стоун) был мрачен и задумчив.
Ничего хохмить по этому поводу я не стал: ну его! Лучше смолчу, пронесёт - он уйдёт корчить задумчивые рожи а свой серый угол отчуждения.
Но нет, не сбылось. Сделав ещё пару шагов в кабинет, хаски глянул на меня, запоздало сдвинув брови. Вышло у него так здорово, что я сам был не вполне уверен, в чём тут дело. На новый уровень вышел парень.
Мы глядели друг на друга так долго, что я уже стал ждать смены щебета комков перьев на музыку из заставки сериала, который Джи смотрит субботними вечерами.
- Ну... - Негромко начал растерянный головорез. - Надо прощаться?
Да ну? Неужели его передают мучить кого-то другого. И кого же? Кто в отделе провинился? Кто затмил мою славу?
Я выпрямился и собрался уже спросить, кто ссадил меня с трона. Но не успел.
- Меня командируют.
Джон неуверенно пожал плечами, неуверенно качнув аморфный воротник.
Нет, ну это уже ни в какие ворота! Мстить кому-то за пределами нашего славного города? Отправить туда Стоуна? В чужой, опасный и незнакомый участок? Как же он там один? А вдруг его там хорошему научат? Он же мне как сын!

--

Одно плечо мне натирал ремень сумки, со второго безвольно свешивалась Персефона. Она не любит людные места: окружающие то и дело таращатся на диковинную живность, обсуждают, показывают пальцами, а то и пытаются животное потрогать. Когти этой кошки способны вспороть даже камень, поэтому я ей сказал... то есть, мы договорились... или условились? В общем, что она не бросается на особо ретивых, а я ее от них уношу так быстро, как только могу.
Но она все равно устает. Хотя, может, просто дорога вышла слишком долгой. Не думаю, что ей вообще понравилось наше путешествие. Первые дни пребывания на новом месте Персефона частенько от меня сбегала, чтобы осмотреть окрестности. Потом внезапно как-то очень приуныла и остаток командировки провела в роли незаинтересованного ни в чем воротника. Не знаю, мне было нормально. Хотя, конечно, в качестве лектора я себя раньше представлял весьма слабо (не то, чтобы сейчас я стал воображать это отчетливее... или стал? нет, это не-во-об-ра-зи-мо), но это был бесценный опыт. Прояснило многие моменты. Например, почему Харкер ставит старшему инспектору Болтону лекции в полицейской академии, если тот слишком провинился.
Хуже, и впрямь, только участковым участковить. Я так думаю.
Я вежливо кивнул вышедшей из здания Батори. Мышь вскинула одну бровь, усмехнулась, щелкая зажигалкой:
- Ты как будто вырос?
Пока я всеми силами удерживался от того, чтобы начать хватать ртом воздух от неожиданности, женщина рассмеялась, и, поправив волосы, пожала одним плечом:
- Ничего удивительного: так долго без присмотра!
Я прищурился, вроде как подозревая в ее реплике некий подвох. Потом совершенно потерянно вздохнул и накрыл ладонью морду Персефоны, поднявшей было голову. Рог кольнул пальцы, но это было не больно.
- Я смотрю, без меня тут все спокойно, - позволяю себе слабую усмешку, - Участок еще стоит.
- Погуляй еще с недельку, и Паркер с Болтоном его все же разнесут. - почти что скопировав мою мимическую потугу (только более успешно!) отозвалась местная Королева Мертвых.
- Тогда я потороплюсь. Иначе пропущу все самое интересное! - я потянул дверь на себя, сбегая от запаха ментоловых сигарет, - Если еще не пропустил.
Ответа я не услышал, потому что уже вошел внутрь. Вошел и сразу же вздохнул полной грудью. Не думал, что так привязываюсь к местам! Но я привязываюсь. Мне бы так радоваться по возвращению в квартиру, а вот поди ж ты. Оглядываясь по сторонам почище заправского туриста, я пошел по коридору к лестнице. По пути едва не столкнулся (то есть, это она чуть не столкнулась со мной) с торопящейся куда-то младшей сестричкой Коула. Яника пискнула, отскакивая с поразительной резвостью, потом поздоровалась едва слышно и прибавила скорости.
Мне все так рады, хоть слезу пускай. Персефона вновь приподняла голову и изогнулась, чтобы бросить на меня тяжелый взгляд светло-розовых глаз. Я примирительно поднял ладони, и кошка свесилась обратно.
Едва заглянув в наш общий кабинет, я сразу понял, что не вовремя. Коул навис над столом, упираясь в его поверхность ладонями. Вид у енота был самый что ни на есть мрачный. Генри, что характерно, поблизости видно не было. Но вроде бы дело было не о нем.
Болтон мирно сидел за столом, приподнимая загипсованной рукой повязку на глазу. Видимо, чтобы на редкость похабный взгляд был виден целиком. Для полноты, так сказать, результата.
Я так растерялся, что непонятно зачем кашлянул. Донахью осекся, напарник же уставился на меня. А я уставился на него, застыв как в ожидании нагоняя. Тишина повисла такая, что... не знаю! Такая. Я об этом не думал. Я впервые в жизни откровенно тупил. Это было как запоздалая догрузка - будто бы в моих мыслях накопилось много всего, но понял я это только вотпрямщас.
Если бы кто-то мне сказал еще полгода назад, что я, вернувшись из командировки, сброшу сумку и, виляя хвостом как распоследний щенок, побегу обниматься с Морхедом - я бы лицо разбил, честное слово. Если бы кто-то сказал, что он, несмотря на травмы, довольно резво поднимется мне навстречу - я бы даже не стал ничего никому бить.
Я бы просто не поверил.
Ну... наверное.