- Не шевелись.
Его лицо очень близко к моему. Я легонько улыбаюсь, послушно замирая и закрывая глаза. Очень щекотно, но я не ёрзаю. Он же попросил, верно?
Помимо лёгких касаний я чувствую чужое дыхание, иногда дотрагивающееся до меня тоже. Мне очень легко и спокойно, как бывает в те редкие предрассветные часы, когда ни летнее пение птиц, ни солнечный свет ещё не становятся раздражающими. Сейчас, впрочем, до рассвета далековато.
- Птицы не поют. - у моего собеседника очень тёплый голос сейчас.
- Ночь же. - приоткрываю один глаз и тут же смыкаю веки обратно.
Он смеётся.
- Ты совсем как она. - легонько прихватывает пальцами мою щёку.
Надуваю щёки и делаю фыр-фыр-фыр. Качаю ушами. И, наконец, поясняю, что просто умею находить подходящие примеры поведения. Кажется, творца это веселит ещё больше, но так как глаза мои закрыты, не могу сказать наверняка.
- Я вчера слушал тебя.
Так-так!
- Мне не понравилось. - тон говорящего выравнивается, пока я оскорблённо задерживаю дыхание, - У тебя было такое настроение. Что стоило бы петь. А не рассказывать о скучных вещах.
И так всегда. Всё, что я могу сказать, это "пфффтт", которое, вероятно, должно выразить все мои мысли по поводу. Но коту этого более чем достаточно. Он легонько тыкает обратным концом кисточки в мою ключицу.
- Спой.
Эффективнее вынудить меня замолчать можно было бы только просьбой рассказать что-нибудь забавное. Я почти слышу, как трутся друг об дружку извилины в моей беспокойной голове. Потом приподнимаю ресницы, чтобы убедиться, что во взгляде сидящего напротив художника нет ни капли насмешки. И таки да! То есть, нет! Её там не было. Это как бы не оставляло мне никакого выбора, поэтому я кашлянула, шлёпнула хвостом по полу и запела. Я уже не помню, где цепанула эту песню, мне кажется, от кого-то где-то в Академии. Она про город, про солнечный дождь и трамваи под окнами. Трамваи под окнами ужасно мешают за пределами добрых песенок, но в пределах милы и звонки. И пока я пела, задумчиво улыбающийся своим мыслям (или моим музыкальным трамвайчикам?) Мист щекотно касался кисточкой моих губ.
- ...мне снилось. - после тишины юноша заговорил первым, - Про тебя не-тебя.
Я замерла безо всяких просьб и уточнений. Просто смотрела на его отрешённое лицо... и отчаянно понимала, о чём он. Я очень медленная, но всё же сообразила, что он делает. Мне срочно захотелось зеркало. Оно, кругляш, качающийся на подставке, оказалось возле меня почти мгновенно. Порой мне кажется, что друг слишком хорошо знает меня.
Мне нужно было проверить. Нет. Убедиться. Я жадно качала зеркальный блин то вверх, то вниз, оглядывая узор, стараниями художника расползшийся в разные стороны аккуратными витками. Я поняла. То, что иногда оставалось в зеркалах после пробуждения. Я смотрела на себя, видела какую-то другую себя. И меня мучило это чувство неправильности. Незавершённости. Теперь я видела нарисованный поверх моей татуировки узор, краска над рубиновым свечением, и понимала:
всё правильно.
Я подцепила пальцем верхний край зеркала и крутанула. Я не могу не улыбаться. Ведь мне совсем не страшно. И не нужно ни о чём волноваться. Я подаюсь вперёд, легонько боднув собеседника лбом в лоб, и вытаскиваю из его руки кисточку. Принюхиваюсь и задумчиво облизываю измазанный в краске кисточковый ворс. Потом озираюсь в поисках плошки с водой и банок с прочей краской.
- Я... мням. - шевелю носом, скашивая к нему на мгновение глаза (очень зачесался), - Моя очередь. Ты тоже пока повещай. Только, чур, никаких считалочек о единорогах?
Я теперь вспомнила все эти сны, когда рисунок на мне становился чёрным и очень неверным. Я совсем не нахожу странным, что Мист знает о моих почти-что-ночных-кошмарах - как не нахожу необычным и его метод их решения. И разрисовывать собираюсь его исключительно в порядке поддержки художественного предприятия.
- Стягивай футболку. Николь меня поедом съест, если я стану рисовать поверх.
Если предположить, будто бы эту футболку можно расписать так, чтобы это стало заметно.
Постукиваю кистью о края плошки. Смешливо фыркаю, слушая, как в молчании собеседник определяется между пыткой единорогами и бессвязным вещанием (то есть, без вариантов, в общем-то). Мне спокойно и радостно. И даже от мысли, что утром нас по законам жанра растащат (меня - особенно дерзко). Сейчас - хоть высшую математику мне рассказывай! Хотя, я погорячилась. Лучше не стоит.