Я едва дождалась тихого шипения, сопровождающего остановку состава. Сиганула в открытую дверь вагона одной из первых. Мне хотелось побыстрее пронестись по до боли знакомому каменному покрытию платформы, напоминающему мне узорчатый панцирь старой черепахи, которая в таинственном ничто тащит на своей спине весь Небельштадт.
Что я и сделала, жизнерадостно гремя колесами чемодана по плиткам. Прохожие отскакивали в сторону, кто-то смотрел на меня с пониманием, но больше - с типичным вежливым (и не очень), каким-то очень городским, удивлением, граничащим с осуждением.
Мне было все равно. Я наконец-таки вернулась - пусть и больше по делу, чем из-за праздника. Что бы кто ни говорил, а в этом городе и воздух слаще, и небо роднее. Меня практически разрывало от непонятной радости, хотя, казалось бы, с чего радоваться, имея за плечами серьезные учебные долги, живя на съемной квартире (пусть и в неплохом районе) с дикой художницей (и под словом "дико" я имею в виду не оторванность от цивилизации) из-за проблем с семьей, которые год от года становятся лишь больше? Да и праздник этот в конечном итоге - лишняя зарубка, показывающая количество лет, пласт за пластом разделяющие меня и драгоценнейших мамочку с папочкой, чьи надежды я не оправдала.
Элизабет, которую я попросила меня встретить, честно ждала (даже не опоздала ради разнообразия, вот это молодец!) возле одного из фонарей, оперевшись об оный спиной. Судя по изможденному лицу девушки, местами испачканному краской, сессия худфака честно пытается ничем не уступать нашей. Я невольно глянула на свои руки, покрытые мелкими порезами, ожогами и чернилами.
Студенты. Что с нас взять?
Элиза наконец заметила меня, оттолкнулась от фонаря и, отчаянно зевая, зашагала навстречу:
- Знаешь, ты могла бы и предупредить, что поезд задержится. - в голосе юной художницы звучал упрек, - Магия магией, но я ни за что не поверю, что ты там со своими заклинаниями и древними книгами забыла о благах цивилизации.
- Ну, может и не забыла... - протянула я, отводя взгляд, - Мой телефон несколько... не дожил до возвращения в родные пенаты. Но он передавал тебе привет и просьбу не скучать!
Моя собеседница только устало усмехнулась, аккуратно стаскивая с моего плеча сумку. Чтобы напомнить ей о наказуемости инициативы помогать, я не стала сопротивляться.
- ...ну а потом я ему и говорю: конечно, голема-то ты и не приметил!
Элизабет выронила карандаш, гомерически захохотав. Впрочем, этот смех вполне сочетался с ее до фига творческой внешностью - все эти растянутые футболки, драные джинсы, килотонны фенечек, подвесок и расточек во встрепанных волосах... В общем, сразу видно - перед тобой не чушь подзаборная, а чрезмерно креативная личность.
- Ладно, друже. - я невольно гыгыкнула, еще раз прокручивая в голове окончание своей недавней истории, - Я в ванную.
В самом деле, Ардвиз как город всем хорош, кроме одного - помимо чрезмерного количества магии, в которой почти захлебываешься, там практически отсутствуют современные удобства! Сортир во дворе, душ на отшибе - короче, тьма и варварство. Видят высшие силы, к концу семестра душу готова была продать за возможность просто поваляться в ванной.
К счастью, душу продавать не пришлось. Что к лучшему, а то еще б выяснилось, что у меня ее и впрямь нет, как любят говорить некоторые.
Мурлыча подцепленный где-то в пути мотив (музыка не болячка, подцепить не стыдно), я стащила с себя одежду, побросав в корзину для грязного белья, и едва не запрыгнула в ванную, сразу же включив на полную горячую воду. Откинулась на спину, прикрыв глаза. Хо-ро-шо.
Напряжение последних дней постепенно сходило. Я была в привычной обстановке, бежать уже никуда не надо. Шум бьющей из крана воды успокаивал, настраивал на умиротворенный лад. Можно было наконец-то обдумать свои дальнейшие действия без горячки предстоящего длительного путешествия.
...итак, восстановим для начала события. Господин Людвиг, чтоб ему икалось, решил, что в этом году по прикладному преобразованию форм будет с меня спускать даже не то, что по три шкуры за раз - а просто не даст жизни. Так и сказал, мол, дражайшая Ровена, скотина ты ленивая, или берешься за голову и делаешь к концу семестра такой проект, чтоб за душу взяло, или берешься за задницу и вылетаешь из академии пушечным ядром.
Ну, почти так сказал, разумеется. Он же преподаватель, ему нельзя. Но и я не дура, подтекст секу чутко.
Я опустилась ниже, так, что вода оказалась у меня едва ли не на уровне глаз, и сердито выдохнула. Дыхание бойкими пузырьками устремилось вверх. Мне немного полегчало.
Собственно, суть как раз в том, что вылетать мне нельзя - да и не хочется. Если вылечу, меня не только родители убьют, как настоящий позор семьи - я сама себя раньше укакошу. Потому что ну хрен бы с тем, что я не такая замечательная, как младший, но выучиться-то хотя бы надо, да?
Догулялась, чтоб меня духи за зад закусали.
Но во всем плохом есть хорошее. Вот и у меня есть план. В меру самоубийственный, без меры оригинальный и совершенно безумный. Так уж сложилось, что, в прошлый свой приезд шатаясь по подворотням центра Старого города, я нашла настоящего представителя расы горгулий.
Горгульи... Прорыв в создании живых существ, и вместе с тем - чернейший позор на истории магического сообщества в целом. Это сейчас их создание отслеживается и регулируется, а права - защищаются. А когда-то давно эти создания, чьим самым ценным умением было проваливаться в лимбо (прослойка субреальности духов между нашим миром и неизвестностью) были более бесправными, чем иные предметы интерьера, как я поняла из некоторых текстов. Например, если вспомнить приведенные Овидием Разумным цитаты из весьма сомнительного произведения да Сильвы "Двадцать дней пира"... Впрочем, наверное, лучше не вспоминать. А ведь все из-за одной занятной особенности горгулий - умирая или находясь при смерти они каменеют. Во втором случае через некоторое время их можно из этого состояния вытянуть, но только искусственно. Сами выбраться из каменного плена способны, исходя из доступных сведений, единицы.
Короче говоря, думаю, более чем очевидно, что за счет этого маги, подчас настоящие извращенцы, отрывались на бедных горгульях как могли? И ведь собираемые некоторыми сады изваяний были еще не самым страшным, что для бедных зверушек выдумывали их жестокие хозяева...
Я дотянулась ногой до крана, нащупала пальцами выключатель. Комнату тут же наполнила какая-то очень гудящая тишина. Сквозь нее я слышала, как из комнаты Элизабет орет музыка, а сама собачка на кухне перекривает в телефон грохочущий по квартире гроул солиста очередной группы, по которой эта гений бумагоизведения тащилась на данный момент.
Но даже это не могло меня отвлечь от размышлений. Я напряженно вспоминала.
Я нашла его совершенно случайно. В крови бушевала ударная доза алкоголя, желание подвигов перевешивало легкие опасения за свой бесценный зад, ноги сами несли меня все дальше от оживленных улиц, как вдруг я обнаружила, что иду мимо старого здания Театра Теней, ныне закрытого. Авристий, прежний хозяин, погибший при загадочных обстоятельствах, после себя наследников не оставил, а никто другой не захотел возиться. И в итоге и без того популярную лишь в кругах особо торкнутых лавочку прикрыли. Инспекторы из Небельштадтского представительства магов все обнюхали на предмет опасной магии, ничего не нашли, и здание бы снесли, но, кажется, за него вступился кто-то из верхов - стоит же ведь еще почему-то.
О том, что подобная вылазка может плохо кончиться, я не думала - напомню, что дело было после ну очень большой попойки. Так что единственным ведущим чувством было бескрайнее любопытство, помноженное на бескрайнюю же от выпитого храбрость.
Как я преодолела высоченную ограду, как вообще дошла до здания - этого я не помню. Но судя по порванным на жопе штанам - не так филигранно, как хотелось бы. Чертовы шпили забора, а.
В общем, внутри было пыльно, темно и не шибко-то и интересно. Зато мрачности и готичности - хоть жри тем, на чем джинсы порвались. Но меня же было уже не остановить. Вдоволь набегавшись (ходить медленно было все же как-то не по себе слегка) по пустынным холлам (пару раз навернувшись и поотшибав себе драгоценные коленочки), я ввалилась в зрительский зал. Пошаталась меж рядов, распугала (и чуточку испугалась) крыс, услышала сверху писк летучих мышей, оценила размер люстры, в которой они устроились, и со сдавленными матами ушаталась в сторону сцены. На сцене развила успех, несколько раз провалившись - доски совсем прогнили. Решила, что с меня хватит, и закулисье будет последним, что я проверю.
Ага, как же.
Я бы могла сказать, что дело было во вновь вернувшейся храбрости, но увы, причина более прозаична - я заблудилась. Сваленные декорации, какие тряпки, огрызки реквизита - наверное, все это барахло не растащили только из-за его абсолютной бесполезности. Из-за крупных декораций было трудно сориентироваться, где меняются помещения, а где лабиринт создается этими на редкость убогими лесами-замками и прочим. Запнувшись об очередной элемент обстановки, я как следует впаялась в дверь, которая от такой наглости беспомощно распахнулась (это потом я узнала, что случайно выдрала хлипкий замок с мясом). В итоге я оказалась в неком помещении, назначение которого было трудно понять из-за того, что почти вся мебельная наполняющая была прикрыта кусками ткани. Я остановилась передохнуть возле одного такого бесформенного нечта, неудачно оперлась локтем, материя поехала, и я свалилась на пол, еще и запутавшись с пьяных глаз в этой пыльной тряпке. В процессе усложнила себе задачу, стащив ненароком материю и с соседнего предмета. Хрипя далекие от цензурных вещи и неистово кашляя и чихая, я высвободилась из импровизированной ловушки. Так и сидя на пятой точке, я оглядела плоды своих стараний. Справа от меня оказалась обычная тумба. А вот слева...
Выругавшись так, что вся предыдущая брань, наверное показалась отрывком из светской беседы, я дернулась в сторону и врезалась в тумбу, так и замерев (и, кажется, протрезвев). На полу слева, освобожденная от закрывающей ее ткани, лежала статуя. Некий скульптор сумел изваять в камне, похожем на обсидиан, живое страдание. Некий молодой мужчина непонятной мне расы замер, лежа на спине; на середине движения остановились его вскидываемые в попытке защититься руки. Я долго не могла отвести взгляд от когтей, увенчивающих тонкие и аккуратные, как у пианиста, пальцы. Длинные волосы неизвестного отброшены назад, лицо искажено неподдельной мукой. Крылья неловко подмяты под тело, вся фигура в целом кажется отмеченной печатью безысходности.
Я подползла поближе, всматриваясь в аккуратные черты лице рептилоида. Аккуратно коснулась витых рогов.
Мое зрение, слегка дробящееся из-за остатков спиртных эманаций, все еще гуляющих по телу, вдруг выцепило занятную вещь. И тогда я просто заорала, потому что это был натуральный перебор.
Потому что существо было живое.
Это потом, отдышавшись и слегка раздумав умирать от инфаркта я вдруг сообразила, кого мне напоминает создание. А сначала я чуть не умотала оттуда, роняя проклятущие драные джинсы.
Я вдруг сообразила, что вода давно остыла и, по-прежнему ногой, потянулась к выключателю.
Его-то я и расковыряю, верну в привычное живым существам состояние. И пусть только эта срань профессорская попробует сказать, что возврат горгульи из ее натуральной формы не является сложным процессом преобразования!
Что я и сделала, жизнерадостно гремя колесами чемодана по плиткам. Прохожие отскакивали в сторону, кто-то смотрел на меня с пониманием, но больше - с типичным вежливым (и не очень), каким-то очень городским, удивлением, граничащим с осуждением.
Мне было все равно. Я наконец-таки вернулась - пусть и больше по делу, чем из-за праздника. Что бы кто ни говорил, а в этом городе и воздух слаще, и небо роднее. Меня практически разрывало от непонятной радости, хотя, казалось бы, с чего радоваться, имея за плечами серьезные учебные долги, живя на съемной квартире (пусть и в неплохом районе) с дикой художницей (и под словом "дико" я имею в виду не оторванность от цивилизации) из-за проблем с семьей, которые год от года становятся лишь больше? Да и праздник этот в конечном итоге - лишняя зарубка, показывающая количество лет, пласт за пластом разделяющие меня и драгоценнейших мамочку с папочкой, чьи надежды я не оправдала.
Элизабет, которую я попросила меня встретить, честно ждала (даже не опоздала ради разнообразия, вот это молодец!) возле одного из фонарей, оперевшись об оный спиной. Судя по изможденному лицу девушки, местами испачканному краской, сессия худфака честно пытается ничем не уступать нашей. Я невольно глянула на свои руки, покрытые мелкими порезами, ожогами и чернилами.
Студенты. Что с нас взять?
Элиза наконец заметила меня, оттолкнулась от фонаря и, отчаянно зевая, зашагала навстречу:
- Знаешь, ты могла бы и предупредить, что поезд задержится. - в голосе юной художницы звучал упрек, - Магия магией, но я ни за что не поверю, что ты там со своими заклинаниями и древними книгами забыла о благах цивилизации.
- Ну, может и не забыла... - протянула я, отводя взгляд, - Мой телефон несколько... не дожил до возвращения в родные пенаты. Но он передавал тебе привет и просьбу не скучать!
Моя собеседница только устало усмехнулась, аккуратно стаскивая с моего плеча сумку. Чтобы напомнить ей о наказуемости инициативы помогать, я не стала сопротивляться.
- ...ну а потом я ему и говорю: конечно, голема-то ты и не приметил!
Элизабет выронила карандаш, гомерически захохотав. Впрочем, этот смех вполне сочетался с ее до фига творческой внешностью - все эти растянутые футболки, драные джинсы, килотонны фенечек, подвесок и расточек во встрепанных волосах... В общем, сразу видно - перед тобой не чушь подзаборная, а чрезмерно креативная личность.
- Ладно, друже. - я невольно гыгыкнула, еще раз прокручивая в голове окончание своей недавней истории, - Я в ванную.
В самом деле, Ардвиз как город всем хорош, кроме одного - помимо чрезмерного количества магии, в которой почти захлебываешься, там практически отсутствуют современные удобства! Сортир во дворе, душ на отшибе - короче, тьма и варварство. Видят высшие силы, к концу семестра душу готова была продать за возможность просто поваляться в ванной.
К счастью, душу продавать не пришлось. Что к лучшему, а то еще б выяснилось, что у меня ее и впрямь нет, как любят говорить некоторые.
Мурлыча подцепленный где-то в пути мотив (музыка не болячка, подцепить не стыдно), я стащила с себя одежду, побросав в корзину для грязного белья, и едва не запрыгнула в ванную, сразу же включив на полную горячую воду. Откинулась на спину, прикрыв глаза. Хо-ро-шо.
Напряжение последних дней постепенно сходило. Я была в привычной обстановке, бежать уже никуда не надо. Шум бьющей из крана воды успокаивал, настраивал на умиротворенный лад. Можно было наконец-то обдумать свои дальнейшие действия без горячки предстоящего длительного путешествия.
...итак, восстановим для начала события. Господин Людвиг, чтоб ему икалось, решил, что в этом году по прикладному преобразованию форм будет с меня спускать даже не то, что по три шкуры за раз - а просто не даст жизни. Так и сказал, мол, дражайшая Ровена, скотина ты ленивая, или берешься за голову и делаешь к концу семестра такой проект, чтоб за душу взяло, или берешься за задницу и вылетаешь из академии пушечным ядром.
Ну, почти так сказал, разумеется. Он же преподаватель, ему нельзя. Но и я не дура, подтекст секу чутко.
Я опустилась ниже, так, что вода оказалась у меня едва ли не на уровне глаз, и сердито выдохнула. Дыхание бойкими пузырьками устремилось вверх. Мне немного полегчало.
Собственно, суть как раз в том, что вылетать мне нельзя - да и не хочется. Если вылечу, меня не только родители убьют, как настоящий позор семьи - я сама себя раньше укакошу. Потому что ну хрен бы с тем, что я не такая замечательная, как младший, но выучиться-то хотя бы надо, да?
Догулялась, чтоб меня духи за зад закусали.
Но во всем плохом есть хорошее. Вот и у меня есть план. В меру самоубийственный, без меры оригинальный и совершенно безумный. Так уж сложилось, что, в прошлый свой приезд шатаясь по подворотням центра Старого города, я нашла настоящего представителя расы горгулий.
Горгульи... Прорыв в создании живых существ, и вместе с тем - чернейший позор на истории магического сообщества в целом. Это сейчас их создание отслеживается и регулируется, а права - защищаются. А когда-то давно эти создания, чьим самым ценным умением было проваливаться в лимбо (прослойка субреальности духов между нашим миром и неизвестностью) были более бесправными, чем иные предметы интерьера, как я поняла из некоторых текстов. Например, если вспомнить приведенные Овидием Разумным цитаты из весьма сомнительного произведения да Сильвы "Двадцать дней пира"... Впрочем, наверное, лучше не вспоминать. А ведь все из-за одной занятной особенности горгулий - умирая или находясь при смерти они каменеют. Во втором случае через некоторое время их можно из этого состояния вытянуть, но только искусственно. Сами выбраться из каменного плена способны, исходя из доступных сведений, единицы.
Короче говоря, думаю, более чем очевидно, что за счет этого маги, подчас настоящие извращенцы, отрывались на бедных горгульях как могли? И ведь собираемые некоторыми сады изваяний были еще не самым страшным, что для бедных зверушек выдумывали их жестокие хозяева...
Я дотянулась ногой до крана, нащупала пальцами выключатель. Комнату тут же наполнила какая-то очень гудящая тишина. Сквозь нее я слышала, как из комнаты Элизабет орет музыка, а сама собачка на кухне перекривает в телефон грохочущий по квартире гроул солиста очередной группы, по которой эта гений бумагоизведения тащилась на данный момент.
Но даже это не могло меня отвлечь от размышлений. Я напряженно вспоминала.
Я нашла его совершенно случайно. В крови бушевала ударная доза алкоголя, желание подвигов перевешивало легкие опасения за свой бесценный зад, ноги сами несли меня все дальше от оживленных улиц, как вдруг я обнаружила, что иду мимо старого здания Театра Теней, ныне закрытого. Авристий, прежний хозяин, погибший при загадочных обстоятельствах, после себя наследников не оставил, а никто другой не захотел возиться. И в итоге и без того популярную лишь в кругах особо торкнутых лавочку прикрыли. Инспекторы из Небельштадтского представительства магов все обнюхали на предмет опасной магии, ничего не нашли, и здание бы снесли, но, кажется, за него вступился кто-то из верхов - стоит же ведь еще почему-то.
О том, что подобная вылазка может плохо кончиться, я не думала - напомню, что дело было после ну очень большой попойки. Так что единственным ведущим чувством было бескрайнее любопытство, помноженное на бескрайнюю же от выпитого храбрость.
Как я преодолела высоченную ограду, как вообще дошла до здания - этого я не помню. Но судя по порванным на жопе штанам - не так филигранно, как хотелось бы. Чертовы шпили забора, а.
В общем, внутри было пыльно, темно и не шибко-то и интересно. Зато мрачности и готичности - хоть жри тем, на чем джинсы порвались. Но меня же было уже не остановить. Вдоволь набегавшись (ходить медленно было все же как-то не по себе слегка) по пустынным холлам (пару раз навернувшись и поотшибав себе драгоценные коленочки), я ввалилась в зрительский зал. Пошаталась меж рядов, распугала (и чуточку испугалась) крыс, услышала сверху писк летучих мышей, оценила размер люстры, в которой они устроились, и со сдавленными матами ушаталась в сторону сцены. На сцене развила успех, несколько раз провалившись - доски совсем прогнили. Решила, что с меня хватит, и закулисье будет последним, что я проверю.
Ага, как же.
Я бы могла сказать, что дело было во вновь вернувшейся храбрости, но увы, причина более прозаична - я заблудилась. Сваленные декорации, какие тряпки, огрызки реквизита - наверное, все это барахло не растащили только из-за его абсолютной бесполезности. Из-за крупных декораций было трудно сориентироваться, где меняются помещения, а где лабиринт создается этими на редкость убогими лесами-замками и прочим. Запнувшись об очередной элемент обстановки, я как следует впаялась в дверь, которая от такой наглости беспомощно распахнулась (это потом я узнала, что случайно выдрала хлипкий замок с мясом). В итоге я оказалась в неком помещении, назначение которого было трудно понять из-за того, что почти вся мебельная наполняющая была прикрыта кусками ткани. Я остановилась передохнуть возле одного такого бесформенного нечта, неудачно оперлась локтем, материя поехала, и я свалилась на пол, еще и запутавшись с пьяных глаз в этой пыльной тряпке. В процессе усложнила себе задачу, стащив ненароком материю и с соседнего предмета. Хрипя далекие от цензурных вещи и неистово кашляя и чихая, я высвободилась из импровизированной ловушки. Так и сидя на пятой точке, я оглядела плоды своих стараний. Справа от меня оказалась обычная тумба. А вот слева...
Выругавшись так, что вся предыдущая брань, наверное показалась отрывком из светской беседы, я дернулась в сторону и врезалась в тумбу, так и замерев (и, кажется, протрезвев). На полу слева, освобожденная от закрывающей ее ткани, лежала статуя. Некий скульптор сумел изваять в камне, похожем на обсидиан, живое страдание. Некий молодой мужчина непонятной мне расы замер, лежа на спине; на середине движения остановились его вскидываемые в попытке защититься руки. Я долго не могла отвести взгляд от когтей, увенчивающих тонкие и аккуратные, как у пианиста, пальцы. Длинные волосы неизвестного отброшены назад, лицо искажено неподдельной мукой. Крылья неловко подмяты под тело, вся фигура в целом кажется отмеченной печатью безысходности.
Я подползла поближе, всматриваясь в аккуратные черты лице рептилоида. Аккуратно коснулась витых рогов.
Мое зрение, слегка дробящееся из-за остатков спиртных эманаций, все еще гуляющих по телу, вдруг выцепило занятную вещь. И тогда я просто заорала, потому что это был натуральный перебор.
Потому что существо было живое.
Это потом, отдышавшись и слегка раздумав умирать от инфаркта я вдруг сообразила, кого мне напоминает создание. А сначала я чуть не умотала оттуда, роняя проклятущие драные джинсы.
Я вдруг сообразила, что вода давно остыла и, по-прежнему ногой, потянулась к выключателю.
Его-то я и расковыряю, верну в привычное живым существам состояние. И пусть только эта срань профессорская попробует сказать, что возврат горгульи из ее натуральной формы не является сложным процессом преобразования!
-
-
30.12.2013 в 17:12