В холле было тихо. Семидесятый этаж, выше только крыша и кислотные дожди, один из которых, исходя из прогнозов, намеревался пролиться в самое ближайшее время.
В холле было тихо. Вечер перед выходными, все уже давно разбежались, кроме самых отчаянных, увлеченных или получивших дополнительные часы в качестве санкции. А я... а что я? Сижу вот, сторожу автоматы с газировкой. А то вдруг их унесут? Тем более, что между ними такая удобная для сидения ниша, а я как раз совершенно не тороплюсь домой.
Я тяжело вздохнула, покачивая удерживаемой почти кончиками пальцев банкой. Пузырящаяся жидкость холодно плескалась в алюминиевой емкости, приятно отдаваясь в пальцы слегка смещающейся тяжестью. Я не хочу домой. Обычно в таких случаях ссылаются на то, что по всему дому разбросаны памятные вещи, мол, воспоминания долбают, спасу нет. У меня же было наоборот: когда по всему дому были разбросаны вещи Джи, мне было намного легче, это выглядело так, будто бы она вот-вот вернется. А теперь у меня по всему дому разбросаны пустые места, там, где раньше было имущество Джиневры. Мерзко, не так ли?
Я подалась вперед, обняв свободной от банки рукой собственные ноги под согнутыми коленями. Когда пойдет дождь, будет здорово. Модные стекла, закрывающие широченные оконные проемы над лестницей, напротив, собственно, спуска к которой я и сидела, отлично гасят любой шум, но звук барабанящих в них капель в ватной тишине коридора будет прекрасно слышно. Капли будут ударяться в стекло, разбиваться, и общими потоками уноситься в бесконечный спуск по стене высотного здания. Красиво. А главное, очень органично дополняет окружающую серость. И приглушенным светом разлитую по коридору и ту, которая где-то внутри.
Неожиданное движение за окном привлекло мое внимание. Теперь оконный проем резко пересекала некая вертикальная полоса. Однако прежде, чем мой мозг подобрал разумное тому объяснение, в поле моего зрения появился герой-виновник. Появился резко, эпично и оч-чень эффектно, соскользнув по упомянутой полосе, оказавшейся канатом. Первое, что отпечаталось в моей памяти – это голубущие глаза, особенно огромные и пронзительные из-за отражающегося в них ужаса. Наверное, если смотреть достаточно долго и пристально, можно увидеть в них проносящуюся перед внутренним взором парня жизнь. Но у меня не было ни желания, ни времени. Последнего было даже еще меньше – вряд ли неизвестный сможет еще долго так провисеть. Это все я думала, уже отставив банку и поднявшись с насиженного места. Кот, а это был кот, пока я шла, неуверенно постучал ногой в окно, на случай, видимо, если я решила просто продефилировать мимо. Я рассеянно покивала, приподнимаясь на цыпочки, чтобы достать до ручки. Хвала Богу-из-Машины, что сегодня я одела ботинки на высокой подошве, и мне не пришлось особенно прыгать. На лестничную площадку почти удавшегося самоубийцу я разве что не втащила. Его била крупная дрожь, на то, как тряслись руки, вообще было страшно смотреть. Наверняка канатом обжег, пока пытался остановить свое до неприличия свободное падение.
- Считай, заново родился. – протянула я, оттягивая кота за запястье в сторону автоматов.
Краткая инспекция содержимого собственных карманов выявила достаточное количество мелочи, чтобы выжать их автомата еще одну банку, во-первых, полную, во-вторых, холодную, в отличие от моей. Я щелкнула открывалкой, отстраненно прислушиваясь к приглушенному шипению содержимого.
Парень хранил молчание, оглядывая себя весьма ошарашенно. Потом он вроде как обессиленно опустился на пол, привалившись боком к автомату. Видимо, ноги после пережитого слушались его все же не так хорошо, как мне показалось изначально. Мне пришлось следом опуститься на колени, чтобы снова оказаться на одном с котом уровне.
- Вот. – сказала я, протягивая ему банку.
Кажется, мы с ним после этого синхронно посмотрели сначала на его сложенные на коленках руки, потом – друг на друга. Я смущенно кашлянула.
- Я помогу. – на мгновение я прикрыла глаза, испытывая почти болезненное дежа вю.
Кот покорно сделал пару глотков, после чего я все-таки впихнула банку ему в руки. Сначала он ойкнул, опять округлив глаза, но потом медленно выдохнул, приопустив уши. Холодная банка, ну. Я же знаю, что делать. Я повернулась боком к коту, чтобы прижаться спиной к автомату.
В холле было очень тихо. Только за окном, которое я непонятно когда успела закрыть, бесновался обещанный кислотный ливень. Потоки сбегающей воды искажали силуэты, во всем помещении было слышно только гудение автоматов, барабанный перестук капель за стеклом... да и дыхание кота, наверное. Если очень прислушиваться.
- Как отсидишься, топай в медицинское крыло. Если не знаешь, где это, я отведу.
Я закрыла глаза, вслепую нашарив свою почти забытую банку. Мне почти удалось подцепить ее, но кисть неловко дернулась, и остатки моей полувыдохшейся газировки разлились по полу. Я только снова тяжело вдохнула. Ничего. Ничего страшного. Сейчас приползет робот-уборщик, затыкает меня хоботом, выдаст мне категорию биологического мусора и будет суетиться, пока манипулятор и пара соответствующих жестов (не тех, других) не напомнят ему о существовании засыхающей сладкой лужи вокруг банки.
А пока в холле было все еще очень тихо. И отчего-то самую малость холодно. Ладони. Замерзли.
В холле было тихо. Вечер перед выходными, все уже давно разбежались, кроме самых отчаянных, увлеченных или получивших дополнительные часы в качестве санкции. А я... а что я? Сижу вот, сторожу автоматы с газировкой. А то вдруг их унесут? Тем более, что между ними такая удобная для сидения ниша, а я как раз совершенно не тороплюсь домой.
Я тяжело вздохнула, покачивая удерживаемой почти кончиками пальцев банкой. Пузырящаяся жидкость холодно плескалась в алюминиевой емкости, приятно отдаваясь в пальцы слегка смещающейся тяжестью. Я не хочу домой. Обычно в таких случаях ссылаются на то, что по всему дому разбросаны памятные вещи, мол, воспоминания долбают, спасу нет. У меня же было наоборот: когда по всему дому были разбросаны вещи Джи, мне было намного легче, это выглядело так, будто бы она вот-вот вернется. А теперь у меня по всему дому разбросаны пустые места, там, где раньше было имущество Джиневры. Мерзко, не так ли?
Я подалась вперед, обняв свободной от банки рукой собственные ноги под согнутыми коленями. Когда пойдет дождь, будет здорово. Модные стекла, закрывающие широченные оконные проемы над лестницей, напротив, собственно, спуска к которой я и сидела, отлично гасят любой шум, но звук барабанящих в них капель в ватной тишине коридора будет прекрасно слышно. Капли будут ударяться в стекло, разбиваться, и общими потоками уноситься в бесконечный спуск по стене высотного здания. Красиво. А главное, очень органично дополняет окружающую серость. И приглушенным светом разлитую по коридору и ту, которая где-то внутри.
Неожиданное движение за окном привлекло мое внимание. Теперь оконный проем резко пересекала некая вертикальная полоса. Однако прежде, чем мой мозг подобрал разумное тому объяснение, в поле моего зрения появился герой-виновник. Появился резко, эпично и оч-чень эффектно, соскользнув по упомянутой полосе, оказавшейся канатом. Первое, что отпечаталось в моей памяти – это голубущие глаза, особенно огромные и пронзительные из-за отражающегося в них ужаса. Наверное, если смотреть достаточно долго и пристально, можно увидеть в них проносящуюся перед внутренним взором парня жизнь. Но у меня не было ни желания, ни времени. Последнего было даже еще меньше – вряд ли неизвестный сможет еще долго так провисеть. Это все я думала, уже отставив банку и поднявшись с насиженного места. Кот, а это был кот, пока я шла, неуверенно постучал ногой в окно, на случай, видимо, если я решила просто продефилировать мимо. Я рассеянно покивала, приподнимаясь на цыпочки, чтобы достать до ручки. Хвала Богу-из-Машины, что сегодня я одела ботинки на высокой подошве, и мне не пришлось особенно прыгать. На лестничную площадку почти удавшегося самоубийцу я разве что не втащила. Его била крупная дрожь, на то, как тряслись руки, вообще было страшно смотреть. Наверняка канатом обжег, пока пытался остановить свое до неприличия свободное падение.
- Считай, заново родился. – протянула я, оттягивая кота за запястье в сторону автоматов.
Краткая инспекция содержимого собственных карманов выявила достаточное количество мелочи, чтобы выжать их автомата еще одну банку, во-первых, полную, во-вторых, холодную, в отличие от моей. Я щелкнула открывалкой, отстраненно прислушиваясь к приглушенному шипению содержимого.
Парень хранил молчание, оглядывая себя весьма ошарашенно. Потом он вроде как обессиленно опустился на пол, привалившись боком к автомату. Видимо, ноги после пережитого слушались его все же не так хорошо, как мне показалось изначально. Мне пришлось следом опуститься на колени, чтобы снова оказаться на одном с котом уровне.
- Вот. – сказала я, протягивая ему банку.
Кажется, мы с ним после этого синхронно посмотрели сначала на его сложенные на коленках руки, потом – друг на друга. Я смущенно кашлянула.
- Я помогу. – на мгновение я прикрыла глаза, испытывая почти болезненное дежа вю.
Кот покорно сделал пару глотков, после чего я все-таки впихнула банку ему в руки. Сначала он ойкнул, опять округлив глаза, но потом медленно выдохнул, приопустив уши. Холодная банка, ну. Я же знаю, что делать. Я повернулась боком к коту, чтобы прижаться спиной к автомату.
В холле было очень тихо. Только за окном, которое я непонятно когда успела закрыть, бесновался обещанный кислотный ливень. Потоки сбегающей воды искажали силуэты, во всем помещении было слышно только гудение автоматов, барабанный перестук капель за стеклом... да и дыхание кота, наверное. Если очень прислушиваться.
- Как отсидишься, топай в медицинское крыло. Если не знаешь, где это, я отведу.
Я закрыла глаза, вслепую нашарив свою почти забытую банку. Мне почти удалось подцепить ее, но кисть неловко дернулась, и остатки моей полувыдохшейся газировки разлились по полу. Я только снова тяжело вдохнула. Ничего. Ничего страшного. Сейчас приползет робот-уборщик, затыкает меня хоботом, выдаст мне категорию биологического мусора и будет суетиться, пока манипулятор и пара соответствующих жестов (не тех, других) не напомнят ему о существовании засыхающей сладкой лужи вокруг банки.
А пока в холле было все еще очень тихо. И отчего-то самую малость холодно. Ладони. Замерзли.