- Да чего ж тебе нужно, женщина? – Болтон раздраженно кривит губы, недовольно топорща острые уши.
Я недовольна не менее, а то и более, чем он, поэтому первая реакция не слишком обдуманная:
- Ничего, блять!
После чего я сначала на пару секунд замолкаю, потом не так уж грозно, но очень ворчливо добавляю:
- Не знаю.
Еще немного молчания, буквально пара секунд – я не колеблюсь, просто вроде как перекатываю грядущую реплику в черепной коробке. Трудно поверить, что я правда хочу это сказать.
- Я люблю тебя.
Вообще, поглощение и последующее усвоение знаний есть процесс, который надо уважать. Но даже если не рассматривать тот факт, что я на редкость неуважительная сволочь, сомневаюсь, что зачитанный вдоль и поперек томик мог принести Морхеду что-то чарующе новое. А даже если и, то чего уж, подождет, не сбежит. Ну, томик точно не сбежит.
Именно так рассудила я, усаживаясь прямо на читающего шакала. Он отреагировал в меру лениво, кажись, уже попривык. Пора бы, ага. За то время, что понадобилось Болтону на откладывание книги (и, соответственно, интеллектуальной, мать ее, трапезы), я успела сурово пофырчать, одернуть футболку (которая хоть и была на мне, но моей не являлась; сложно все, короче, в королевстве кривых мониторов) и поерзать, устраиваясь поудобнее.
- Неймется тебе, пизданутая? – в меру миролюбиво уточнил мужчина, какое-то время меня посозерцав.
- Еще как! – охотно согласилась я, энергично покивав.
Кажется, мой ответ его или просто не сильно интересовал – мне никогда не осознать феномен риторических вопросов, хуле спрашивать, если не нужен ответ? – или просто более чем устроил. Во всяком случае, Морхед не менее безмятежно, чем до того, пожал плечами.
Я, азартно прикусив клыком губу, обеими лапами забралась под футболку шакала (тоже не моя, только еще и не на мне), поднимая ткань. Мне было любопытно, и любопытство мое требовало выхода... каким бы он в итоге ни оказался.
Ловко перебирая темную шерсть пальцами, я очень быстро наткнулась на искомое:
- А этот шрам я не помню... откуда?
Ответное выражение лица общительного под ночь шакала трудно было описать какими-либо словами, особенно с моим не слишком большим словарным запасом, но количество иронии рисковало заставить меня захлебнуться.
- Угадай.
Бог-из-Машины, он это сказал! Звучит, как вызов!
Я наморщила нос, одновременно чувствуя себя крайне по-дурацки и страдая от приступа непонятного веселья.
- Мне казалось, не так сильно я и царапалась.
- Мгм, - не совсем внятно отозвался мой собеседник, между делом уютно пристраивая руки на моих бедрах, - Я и не говорил, что это сильно.
- Ну... – я ковырнула когтем совсем свежий шрам и хмыкнула, - До недавнего оборотня мне и впрямь далековато. У него, конечно, уже не спросишь, где такой маникюр сделал...
Слово-то заумное какое. Это ж еще придумать надо было и название, и само искусство украшения когтей. А дальше что? Резьба по клыкам без извлечения оных из пасти?
От моих культурологических и филологических изысканий меня отвлек Морхед, практически повторив недавнее мое движение. Я глухо взрыкнула, прислушиваясь к ощущению его ладоней, скользящих по моему изувеченному животу.
...мне нравятся его руки. Не в смысле в отрыве (блять, каламбур почти профессиональный) от самого шакала. У Болтона очень сильные руки, причем не просто сильные – у него очень уверенные движения того, кто о своей силе прекрасно осведомлен и более чем спокойно ее соизмеряет. Я это еще во время того памятного ареста заметила. И оценила.
И поэтому, когда Морхед пытается прикасаться ко мне мягче, чем обычно, это очень... очень. Понятия не имею, какое слово подобрать, но мне определенно нравится. И еще мне нравится, когда он трогает мои шрамы. Всегда ненавидела, когда на них даже просто смотрят, об остальном не шло и речи. А тут вот... Я снова тихо зарычала, довольно прижимая уши. Хм. Это, конечно, уже не шрамы, но тоже приятно. Уперевшись ладонями в покоцанную грудь шакала, я наклонилась его поцеловать, напоследок не совсем результативно попытавшись сдуть с лица мешающиеся пряди волос. Ну, в общем-то, и хрен бы с ними. Это очень быстро перестанет иметь хоть какое-то значение.
Я недовольна не менее, а то и более, чем он, поэтому первая реакция не слишком обдуманная:
- Ничего, блять!
После чего я сначала на пару секунд замолкаю, потом не так уж грозно, но очень ворчливо добавляю:
- Не знаю.
Еще немного молчания, буквально пара секунд – я не колеблюсь, просто вроде как перекатываю грядущую реплику в черепной коробке. Трудно поверить, что я правда хочу это сказать.
- Я люблю тебя.
Вообще, поглощение и последующее усвоение знаний есть процесс, который надо уважать. Но даже если не рассматривать тот факт, что я на редкость неуважительная сволочь, сомневаюсь, что зачитанный вдоль и поперек томик мог принести Морхеду что-то чарующе новое. А даже если и, то чего уж, подождет, не сбежит. Ну, томик точно не сбежит.
Именно так рассудила я, усаживаясь прямо на читающего шакала. Он отреагировал в меру лениво, кажись, уже попривык. Пора бы, ага. За то время, что понадобилось Болтону на откладывание книги (и, соответственно, интеллектуальной, мать ее, трапезы), я успела сурово пофырчать, одернуть футболку (которая хоть и была на мне, но моей не являлась; сложно все, короче, в королевстве кривых мониторов) и поерзать, устраиваясь поудобнее.
- Неймется тебе, пизданутая? – в меру миролюбиво уточнил мужчина, какое-то время меня посозерцав.
- Еще как! – охотно согласилась я, энергично покивав.
Кажется, мой ответ его или просто не сильно интересовал – мне никогда не осознать феномен риторических вопросов, хуле спрашивать, если не нужен ответ? – или просто более чем устроил. Во всяком случае, Морхед не менее безмятежно, чем до того, пожал плечами.
Я, азартно прикусив клыком губу, обеими лапами забралась под футболку шакала (тоже не моя, только еще и не на мне), поднимая ткань. Мне было любопытно, и любопытство мое требовало выхода... каким бы он в итоге ни оказался.
Ловко перебирая темную шерсть пальцами, я очень быстро наткнулась на искомое:
- А этот шрам я не помню... откуда?
Ответное выражение лица общительного под ночь шакала трудно было описать какими-либо словами, особенно с моим не слишком большим словарным запасом, но количество иронии рисковало заставить меня захлебнуться.
- Угадай.
Бог-из-Машины, он это сказал! Звучит, как вызов!
Я наморщила нос, одновременно чувствуя себя крайне по-дурацки и страдая от приступа непонятного веселья.
- Мне казалось, не так сильно я и царапалась.
- Мгм, - не совсем внятно отозвался мой собеседник, между делом уютно пристраивая руки на моих бедрах, - Я и не говорил, что это сильно.
- Ну... – я ковырнула когтем совсем свежий шрам и хмыкнула, - До недавнего оборотня мне и впрямь далековато. У него, конечно, уже не спросишь, где такой маникюр сделал...
Слово-то заумное какое. Это ж еще придумать надо было и название, и само искусство украшения когтей. А дальше что? Резьба по клыкам без извлечения оных из пасти?
От моих культурологических и филологических изысканий меня отвлек Морхед, практически повторив недавнее мое движение. Я глухо взрыкнула, прислушиваясь к ощущению его ладоней, скользящих по моему изувеченному животу.
...мне нравятся его руки. Не в смысле в отрыве (блять, каламбур почти профессиональный) от самого шакала. У Болтона очень сильные руки, причем не просто сильные – у него очень уверенные движения того, кто о своей силе прекрасно осведомлен и более чем спокойно ее соизмеряет. Я это еще во время того памятного ареста заметила. И оценила.
И поэтому, когда Морхед пытается прикасаться ко мне мягче, чем обычно, это очень... очень. Понятия не имею, какое слово подобрать, но мне определенно нравится. И еще мне нравится, когда он трогает мои шрамы. Всегда ненавидела, когда на них даже просто смотрят, об остальном не шло и речи. А тут вот... Я снова тихо зарычала, довольно прижимая уши. Хм. Это, конечно, уже не шрамы, но тоже приятно. Уперевшись ладонями в покоцанную грудь шакала, я наклонилась его поцеловать, напоследок не совсем результативно попытавшись сдуть с лица мешающиеся пряди волос. Ну, в общем-то, и хрен бы с ними. Это очень быстро перестанет иметь хоть какое-то значение.