Я никак не мог собрать волю в кулак. Строчки оставались набором букв и отказывались собираться в цельный текст. Я был готов поклясться, что на этот раз уделил сну достаточное количество времени. Я никогда так не ошибался. Мне оставалось только признать своё поражение, сложить буйну голову на пустой листок и пригорюниться. Чтобы пригорюнивание шло успешнее и продуктивнее, я напомнил себе, что одной лохматой псины в помещении нет, и по роковому стечению обстоятельств это снова не я.
Попытки связаться с дорогим другом не увенчивались успехом уже два дня, поэтому через какое-то время процесс моего унывания набрал обороты. Я не уверен, могу ли я... То есть, наверное, можно договориться с директором, он же может войти в положение. Такой трудный ребёнок...
Дверь распахнулась с такой сочной оттяжечкой, что мою тоску сдуло ветром, натурально. Я распрямился и убрал волосы с лица. Чтобы дико захотеть счесать их обратно на глаза. Я не должен был этого увидеть, но разлившийся по аудитории тонкий запах перегара был недвусмысленным подтверждением: это, блять, не сон. Я выпрямился, подвинул к себе листок, игнорируя смешки и шёпотки, раздающиеся то тут, то там. Времени у меня внезапно не осталось совсем. Итак, год основания первого полицейского участка в центральной части материка, когда был город более крупный, чем Небельшта...
- Эй. - это он, видимо, преподавателю, не мне, - Эй.
Так, второй вопрос я тоже помню...
- Я пришёл договориться.
Отлично! Я как раз успеваю дописать работу и отправиться к директору вместе с Болтоном.
***
- Вы не понимаете! Там... там бомжи! Знаете, что они делают?
Я не был уверен.
- Бомбу?
- Они... - женщина задохнулась от возмущения, так, чтобы я понял: мои опасения не идут ни в какое сравнение с объективной реальностью, - ПИСАЮТ!
- НА БОМБУ?
Я что, это вслух сказал? Жалующаяся гражданка уставилась на меня. Я уставился на преподавателя. Преподаватель смотрел куда-то в сторону Морхеда, чьё подвижное лицо хранило каменное выражение. Готов спорить на что угодно, что ещё мгновение назад оно было несколько иным.
- Харкер, выйдите, прогуляйтесь - наконец, скрипуче произнёс старый ворон, - Непохоже, что вы в рабочем настроении.
Мне оставалось лишь покорно подняться с места, гадая, как же это произошло. Как я оказался так близок к фолу.
- Бо...
- Да иду я, иду.
Мой верный друг, разумеется, покинул помещение вместе со мной. Иначе как ему надо мной смеяться?
***
Это было ужасно. Я сидел в весьма неудобной позе, одной частью зада съехав в сторону пола, другой всё ещё узурпируя стул из последних, понятно каких, сил. Одной рукой я в лучших традициях старых гравюр из сказок о рыцарстве придерживал на опущенном вниз колене бьющееся в судорогах тело. Похоже на фильм ужасов. Все эти мысли прокручивались в моём отстранившемся, отрицающем реальность сознании, пока свободной рукой я безмятежно заталкивал край собственного свитера в рот страдальцу. Юноша только спазматически трясся и иногда, когда я не был достаточно бдителен, слышался приглушённый скулёж. Возможно, мне чудилось спросонья и с перепугу, но на глазах друга выступили слёзы.
Безумец. И я - не лучше. Представляю, как мы выглядим сейчас, и не могу не думать о том, какую дилемму своей мизансценой создаём для прочих зрителей драмы. Для одногруппников, то есть. Они явно не знают, кто болезненно веселит их больше: наш в край юродивый дуэт или же самозабвенно отчитывающий Очень Важную Информацию По Грядущему Субботнику зам Самого Главного.
Потому что он козодой. Я не расист и считаю, что смертельно опасны мудаки всех рас, но эти птицы с вопиюще... с порочно... с демонически живой мимикой области глаз способны поразить кого угодно.
Я не засмеюсь. И даже не заплачу. Я просто сохраню в своей памяти эту сцену, как эталонное отчаяние.
- Морхед, - траурно шепчу я агонизирующему шакалу, - Дыши. И перестань уже свистеть.
Высшие силы. Один громкий звук - и нам конец. И спине холодно.
***
Всё могло бы быть иначе. Не в глобальном смысле, я не вижу причины, по которой я мог бы избежать полицейской учёбы и всего этого вот. Но конкретного момента в холодном коридоре на полу перед кабинетом директора мы могли бы избежать. Хотя бы на этот раз. Не так ли, Болтон?
Шакал не выглядел раскаивающимся ни на йоту. Это было бы нормально - но на его лице читалось такое злорадное умиротворение... Его золотая мысль могла бы быть не озвучена - и нас бы здесь не было. Его, меня и моих пяти листков репетиции оправдательной речи.
Морхед так хорошо выступил с докладом сегодня. Мы были такими молодцами - до победного. Но почему, почему, когда замСамого спросил у моего товарища, что побудило того выбрать профессию полицейского, шакал ответил... что он ответил.
"Вы хотели бороться с этим?" голос козодоя подрагивал от торжественности момента.
"Я хотел быть частью этого".
Лучшая формулировка мировоззрения этого лохматого придурка. Лучший повод загреметь к директору. Я думаю, во всём виноват гипнотический козодойский взгляд.
***
-современность-
- Перестань. - я с улыбкой отмахиваюсь от сбивающей с ног волны недовольства, - Лекции с живыми мясными оперативниками являются полезной практикой не только для студентов. Тебе это тоже полезно.
- Пошёл ты нахер! Если ты хочешь учить меня смирению - поздно спохватился. - огрызнулся Болтон, с отвращением отодвигающий стопку листов самостоятельных работ, - Я отказываюсь читать это дерьмо.
- С твоим литературным талантом ты, безусловно, можешь позволить себе такие заявления...
Он хохотнул, впервые слегка сбавив уровень ненависти.
- У меня были хорошие учителя.
Я знаю этих учителей с тех пор, как они пешком под стол вмещались. Но мы не о том.
- ...и тем не менее, я вынужден тебе напомнить, что...
Дверь распахнулась. По аудитории катнулась волна перегара. Я вдруг понял, что меня затопило щемящей ностальгией. Судя по тому, как распушилась шерсть на ушах Морхеда, он тоже прорицнул будущее.
- Я. - выдохнул самый проблемный обитатель курса, из последних сил упираясь рукой в дверной косяк, - Старший инспектор Болтон, сэр.
Задержал дыхание. Мироздание, как же это прекрасно.
- Я пришёл договориться!
Овации, занавес, я плавно вытекаю из аудитории.
- Пойду, к директору схожу.
Всё, можно кидать цветы на сцену, но, надеюсь, не на карьеру храбреца. Далеко пойдёт!
Попытки связаться с дорогим другом не увенчивались успехом уже два дня, поэтому через какое-то время процесс моего унывания набрал обороты. Я не уверен, могу ли я... То есть, наверное, можно договориться с директором, он же может войти в положение. Такой трудный ребёнок...
Дверь распахнулась с такой сочной оттяжечкой, что мою тоску сдуло ветром, натурально. Я распрямился и убрал волосы с лица. Чтобы дико захотеть счесать их обратно на глаза. Я не должен был этого увидеть, но разлившийся по аудитории тонкий запах перегара был недвусмысленным подтверждением: это, блять, не сон. Я выпрямился, подвинул к себе листок, игнорируя смешки и шёпотки, раздающиеся то тут, то там. Времени у меня внезапно не осталось совсем. Итак, год основания первого полицейского участка в центральной части материка, когда был город более крупный, чем Небельшта...
- Эй. - это он, видимо, преподавателю, не мне, - Эй.
Так, второй вопрос я тоже помню...
- Я пришёл договориться.
Отлично! Я как раз успеваю дописать работу и отправиться к директору вместе с Болтоном.
***
- Вы не понимаете! Там... там бомжи! Знаете, что они делают?
Я не был уверен.
- Бомбу?
- Они... - женщина задохнулась от возмущения, так, чтобы я понял: мои опасения не идут ни в какое сравнение с объективной реальностью, - ПИСАЮТ!
- НА БОМБУ?
Я что, это вслух сказал? Жалующаяся гражданка уставилась на меня. Я уставился на преподавателя. Преподаватель смотрел куда-то в сторону Морхеда, чьё подвижное лицо хранило каменное выражение. Готов спорить на что угодно, что ещё мгновение назад оно было несколько иным.
- Харкер, выйдите, прогуляйтесь - наконец, скрипуче произнёс старый ворон, - Непохоже, что вы в рабочем настроении.
Мне оставалось лишь покорно подняться с места, гадая, как же это произошло. Как я оказался так близок к фолу.
- Бо...
- Да иду я, иду.
Мой верный друг, разумеется, покинул помещение вместе со мной. Иначе как ему надо мной смеяться?
***
Это было ужасно. Я сидел в весьма неудобной позе, одной частью зада съехав в сторону пола, другой всё ещё узурпируя стул из последних, понятно каких, сил. Одной рукой я в лучших традициях старых гравюр из сказок о рыцарстве придерживал на опущенном вниз колене бьющееся в судорогах тело. Похоже на фильм ужасов. Все эти мысли прокручивались в моём отстранившемся, отрицающем реальность сознании, пока свободной рукой я безмятежно заталкивал край собственного свитера в рот страдальцу. Юноша только спазматически трясся и иногда, когда я не был достаточно бдителен, слышался приглушённый скулёж. Возможно, мне чудилось спросонья и с перепугу, но на глазах друга выступили слёзы.
Безумец. И я - не лучше. Представляю, как мы выглядим сейчас, и не могу не думать о том, какую дилемму своей мизансценой создаём для прочих зрителей драмы. Для одногруппников, то есть. Они явно не знают, кто болезненно веселит их больше: наш в край юродивый дуэт или же самозабвенно отчитывающий Очень Важную Информацию По Грядущему Субботнику зам Самого Главного.
Потому что он козодой. Я не расист и считаю, что смертельно опасны мудаки всех рас, но эти птицы с вопиюще... с порочно... с демонически живой мимикой области глаз способны поразить кого угодно.
Я не засмеюсь. И даже не заплачу. Я просто сохраню в своей памяти эту сцену, как эталонное отчаяние.
- Морхед, - траурно шепчу я агонизирующему шакалу, - Дыши. И перестань уже свистеть.
Высшие силы. Один громкий звук - и нам конец. И спине холодно.
***
Всё могло бы быть иначе. Не в глобальном смысле, я не вижу причины, по которой я мог бы избежать полицейской учёбы и всего этого вот. Но конкретного момента в холодном коридоре на полу перед кабинетом директора мы могли бы избежать. Хотя бы на этот раз. Не так ли, Болтон?
Шакал не выглядел раскаивающимся ни на йоту. Это было бы нормально - но на его лице читалось такое злорадное умиротворение... Его золотая мысль могла бы быть не озвучена - и нас бы здесь не было. Его, меня и моих пяти листков репетиции оправдательной речи.
Морхед так хорошо выступил с докладом сегодня. Мы были такими молодцами - до победного. Но почему, почему, когда замСамого спросил у моего товарища, что побудило того выбрать профессию полицейского, шакал ответил... что он ответил.
"Вы хотели бороться с этим?" голос козодоя подрагивал от торжественности момента.
"Я хотел быть частью этого".
Лучшая формулировка мировоззрения этого лохматого придурка. Лучший повод загреметь к директору. Я думаю, во всём виноват гипнотический козодойский взгляд.
***
-современность-
- Перестань. - я с улыбкой отмахиваюсь от сбивающей с ног волны недовольства, - Лекции с живыми мясными оперативниками являются полезной практикой не только для студентов. Тебе это тоже полезно.
- Пошёл ты нахер! Если ты хочешь учить меня смирению - поздно спохватился. - огрызнулся Болтон, с отвращением отодвигающий стопку листов самостоятельных работ, - Я отказываюсь читать это дерьмо.
- С твоим литературным талантом ты, безусловно, можешь позволить себе такие заявления...
Он хохотнул, впервые слегка сбавив уровень ненависти.
- У меня были хорошие учителя.
Я знаю этих учителей с тех пор, как они пешком под стол вмещались. Но мы не о том.
- ...и тем не менее, я вынужден тебе напомнить, что...
Дверь распахнулась. По аудитории катнулась волна перегара. Я вдруг понял, что меня затопило щемящей ностальгией. Судя по тому, как распушилась шерсть на ушах Морхеда, он тоже прорицнул будущее.
- Я. - выдохнул самый проблемный обитатель курса, из последних сил упираясь рукой в дверной косяк, - Старший инспектор Болтон, сэр.
Задержал дыхание. Мироздание, как же это прекрасно.
- Я пришёл договориться!
Овации, занавес, я плавно вытекаю из аудитории.
- Пойду, к директору схожу.
Всё, можно кидать цветы на сцену, но, надеюсь, не на карьеру храбреца. Далеко пойдёт!
-
-
28.11.2016 в 21:25-
-
28.11.2016 в 23:51